История одной фотографии
Как луговой цветок творческий секрет выдал
— Посмотрите на эту фотографию, Сергей. Удивительная, правда? Николай Павлович остановился, как вкопанный, и умолк. Никогда еще аспирант Сергей не видел своего учителя, профессора-кардиолога Евсеева, таким взволнованным.
От фотографии шло тепло. Хотя ничего особенного на ней и не было. Лето, деревенская околица, луг с разнотравьем, озерная даль на горизонте, деревянная часовня на холме,
и бегущие дети... Но это пространство и перспектива! Этот теплый фронтальный свет!
— Образ рождает динамику. Вокруг покой и история, а бегущие дети — это движение и жизнь, поддержал разговор аспирант.
От фотографии шло тепло. Хотя ничего особенного на ней и не было. Лето, деревенская околица, луг с разнотравьем, озерная даль на горизонте, деревянная часовня на холме,
и бегущие дети... Но это пространство и перспектива! Этот теплый фронтальный свет!
— Образ рождает динамику. Вокруг покой и история, а бегущие дети — это движение и жизнь, поддержал разговор аспирант.
Фото его действительно тронуло, но в душе он все же клял профессора, пригласившего Сергея
в воскресный день не в хороший итальянский ресторанчик, а на выставку фотографий Русского Севера в пыльном центре июльской Москвы.
— Кстати, вы знаете, что за деревня на фотографии? — спросил Евсеев. И тут же сам ответил:
— Это Кенозерье, деревня Вершинино. Моя родная деревня.
— Да что вы? — ахнул аспирант. Это то самое Вершинино, о котором вы столько рассказывали?
— Да-да, а это Никольская часовня, удивительное творение рук человеческих. Она и внутри такая же теплая, добрая, как и снаружи. В детстве я тоже бегал к ней на холм, как эти ребята на фотографии.
— И у вас была бабушка Марья, которая знала десятки сказок и пекла вкуснейшие пироги. Она собирала травы и лечила людей... Иногда я завидую вашему деревенскому детству, Николай Павлович, — признался Сергей. — Вот и эти дети на фото, они куда-то беззаботно бегут, и ни одна мировая проблема их еще не волнует...
Но Николай Павлович лукаво покачал головой:
— Фотограф скрыл от нас свою творческую кухню. Дети бегут не беззаботно, мой друг. Они бегут в деревню, вот-вот польет дождь с грозой.
Сергей обиделся: профессор его разыгрывает!
— С чего вы взяли, что они бегут от дождя?
— Внимательность, друг мой, и подсказка природы!
...Надо бы было выкинуть из головы этот ерундовый разговор, но Сергей завелся. Дома открыл ноутбук, не поленился, нашел в социальных сетях фотографа, сделавшего снимок. Написал большое письмо. О Евсееве умолчал, просто просил рассказать, действительно ли день был солнечным, и куда все-таки бежали дети.
Ответ пришел утром.
«Понятия не имею, как вы догадались, но дети на самом деле бежали, чтоб не попасть под дождь, ведь через десять минут началась мощнейшая гроза...», — писал фотограф.
— Николай Павлович, как вы это узнали? Я сломал всю голову, — пытал профессора аспирант по телефону.
— По клеверу, дорогой.
— То есть?
— Видите ли, клевер, который можно встретить где угодно, очень интересный цветок. Вообще-то по миру растет двести видов клевера, и шесть можно встретить на Кенозере. Средний вид — розового цвета, луговой — красный, гибридный — розовый, ползучий — конечно, белый. Золотистый — желтый. А еще помню каштановый, блестящий... Так вот клевер не только медонос, кормовая культура и лекарство. Это еще и барометр, друг мой!
— Шутите? — хмыкнул Сергей.
— Не шучу, и это знает каждый деревенский ребенок. Если клевер наклоняет соцветия к земле, словно защищая их листочками, значит, пойдет дождь. Это я и увидел на фотографии. Элементарно, Сережа!
в воскресный день не в хороший итальянский ресторанчик, а на выставку фотографий Русского Севера в пыльном центре июльской Москвы.
— Кстати, вы знаете, что за деревня на фотографии? — спросил Евсеев. И тут же сам ответил:
— Это Кенозерье, деревня Вершинино. Моя родная деревня.
— Да что вы? — ахнул аспирант. Это то самое Вершинино, о котором вы столько рассказывали?
— Да-да, а это Никольская часовня, удивительное творение рук человеческих. Она и внутри такая же теплая, добрая, как и снаружи. В детстве я тоже бегал к ней на холм, как эти ребята на фотографии.
— И у вас была бабушка Марья, которая знала десятки сказок и пекла вкуснейшие пироги. Она собирала травы и лечила людей... Иногда я завидую вашему деревенскому детству, Николай Павлович, — признался Сергей. — Вот и эти дети на фото, они куда-то беззаботно бегут, и ни одна мировая проблема их еще не волнует...
Но Николай Павлович лукаво покачал головой:
— Фотограф скрыл от нас свою творческую кухню. Дети бегут не беззаботно, мой друг. Они бегут в деревню, вот-вот польет дождь с грозой.
Сергей обиделся: профессор его разыгрывает!
— С чего вы взяли, что они бегут от дождя?
— Внимательность, друг мой, и подсказка природы!
...Надо бы было выкинуть из головы этот ерундовый разговор, но Сергей завелся. Дома открыл ноутбук, не поленился, нашел в социальных сетях фотографа, сделавшего снимок. Написал большое письмо. О Евсееве умолчал, просто просил рассказать, действительно ли день был солнечным, и куда все-таки бежали дети.
Ответ пришел утром.
«Понятия не имею, как вы догадались, но дети на самом деле бежали, чтоб не попасть под дождь, ведь через десять минут началась мощнейшая гроза...», — писал фотограф.
— Николай Павлович, как вы это узнали? Я сломал всю голову, — пытал профессора аспирант по телефону.
— По клеверу, дорогой.
— То есть?
— Видите ли, клевер, который можно встретить где угодно, очень интересный цветок. Вообще-то по миру растет двести видов клевера, и шесть можно встретить на Кенозере. Средний вид — розового цвета, луговой — красный, гибридный — розовый, ползучий — конечно, белый. Золотистый — желтый. А еще помню каштановый, блестящий... Так вот клевер не только медонос, кормовая культура и лекарство. Это еще и барометр, друг мой!
— Шутите? — хмыкнул Сергей.
— Не шучу, и это знает каждый деревенский ребенок. Если клевер наклоняет соцветия к земле, словно защищая их листочками, значит, пойдет дождь. Это я и увидел на фотографии. Элементарно, Сережа!
