Художник и печник
История одной бани
Случай был в семидесятых годах в деревне Горбачиха в Кенозерье. Теперь и не разберешь, быль или анекдот, но дыма ведь без огня не бывает. Хотя...
...Купил в Горбачихе брошенный дом московский интеллигент Сорокин. Мужик хороший, Кенозерье любит, всем интересуется, северные обычаи уважает: приняли его в деревне как своего.
Но как-то в субботу ЧП вышло: затопил Сорокин баню, пошел мыться и пропал. Хорошо, сосед забеспокоился, в баню заглянул: а там дым коромыслом, и москвич на полу без чувств лежит. Повезли в больницу, Сорокина в порядок привели, начали расспрашивать, что да как,
и выяснилась трагикомедия.
— Слушал, — говорит. — на кассете песню Владимира Высоцкого «Банька по-черному». Вот и стало мне интересно, что же это такое. Я трубу и закрыл, а дым через дверь выпустил. Мужики деревенские не знали, плакать или смеяться. Но что взять с человека, который до Кенозерья и бани-то толком не видел! Надо, значит, показать, разъяснить, что это за диво кенозерское такое — настоящая баня по-черному. Вот и прислали деревенские к Сорокину, когда он домой из больницы вернулся, печника Егорыча.
Пришел Егорыч не с пустыми руками, а с душистой настойкой. Налили по стопочке, и начал печник науку банную объяснять. — Вы в городе думаете, что знаменитая русская баня,
о которой еще в летописях писали — это когда дым в трубу идет, а ты на полке с веником лежишь. Но нет, мил человек, это баня по-белому, и нет в ней, на мой кенозерский вкус, ни души, ни аромата.
...Купил в Горбачихе брошенный дом московский интеллигент Сорокин. Мужик хороший, Кенозерье любит, всем интересуется, северные обычаи уважает: приняли его в деревне как своего.
Но как-то в субботу ЧП вышло: затопил Сорокин баню, пошел мыться и пропал. Хорошо, сосед забеспокоился, в баню заглянул: а там дым коромыслом, и москвич на полу без чувств лежит. Повезли в больницу, Сорокина в порядок привели, начали расспрашивать, что да как,
и выяснилась трагикомедия.
— Слушал, — говорит. — на кассете песню Владимира Высоцкого «Банька по-черному». Вот и стало мне интересно, что же это такое. Я трубу и закрыл, а дым через дверь выпустил. Мужики деревенские не знали, плакать или смеяться. Но что взять с человека, который до Кенозерья и бани-то толком не видел! Надо, значит, показать, разъяснить, что это за диво кенозерское такое — настоящая баня по-черному. Вот и прислали деревенские к Сорокину, когда он домой из больницы вернулся, печника Егорыча.
Пришел Егорыч не с пустыми руками, а с душистой настойкой. Налили по стопочке, и начал печник науку банную объяснять. — Вы в городе думаете, что знаменитая русская баня,
о которой еще в летописях писали — это когда дым в трубу идет, а ты на полке с веником лежишь. Но нет, мил человек, это баня по-белому, и нет в ней, на мой кенозерский вкус, ни души, ни аромата.
Самая древняя, настоящая баня — по-черному. Парной и моечной в ней нет: одно помещение.
А главное, нет трубы: дым уходит в окошко, в дверь и в дырочку в стене. Видел, какая у Петрова баня внутри черная? Это от дыма...
— Но печки-то, Егорыч, они и в Африке печки, не то что в Кенозерье. Тут-то какие могут быть отличия? — недоумевает Сорокин.
— В том и секрет. Чтоб баня жаркой была и здоровье давала, нужно сначала правильно камни выбрать. Возьмешь по незнанию сине-серые и угоришь, как вот ты угорел. А кладут печь в черной бане из серо-белых камней. Берут их из рек и озер, а проверяют очень просто — бросают в котел с кипящей водой, если не треснет — можно в дело пускать.
— Все, больше секретов нет?
— Ишь ты какой быстрый. Печку мало сложить, нужно ее еще правильно натопить, а это искусство не проще твоих картин. Для баньки по-черному берут березу и ольху — от них жара больше, а воздух легкий, мягкий. Топится банька в три-четыре подкидыша, — так еще отец меня учил. Три-четыре раза дрова в печь подкидывать нужно, вот и готова баня! В дыму трудно ее топить, в три погибели сгибаться нужно. Зато два-три часа, и готово. А дальше угли из печки несешь во двор, чтоб дыма не было, двери-окна закрываешь, и постоять даешь баньке немного. Ну а потом горячей водой ее окатишь разок, полы помоешь, соломку постелешь — и мойся хоть до утра! Да хоть и на следующий день мойся: по три дня хорошая баня тепло держит!
Слушал-слушал Сорокин и не выдержал.
— Ты, Егорыч, целую оду пропел. Но любили же наши предки жизнь себе усложнять, особенно на Кенозере. Уже вся Россия эту баньку по-черному забыла, с трубой только и живет, а вам все дым подавай.
Печник обиделся:
— А знаешь, сколько лет бане-то, что у Юрьевых? Лет сто, не меньше, и еще столько простоит: дым жучка убивает, влагу лишнюю убирает, все вокруг дезинфицирует. Поэтому и дома у наших предков долго стояли, и с простудами они в морозы не валялись... Вот ты поправишься, поставим тебе в огороде новую баньку: хоть по-белому, хоть по-черному. Я пошел, а ты думай пока...
И совсем уже было Егорыч ногу за порог занес, как вдруг глаз его за одну вещь зацепился. — Корзинка! Да неужто ты за грибами собрался? Не припомню, чтоб ты за ними в лес ходил...
— А вот пойду, — рапортует художник. — Я с собой книгу привез, «Определитель грибов». Трижды прочитал, пора от теории к практике переходить... Так и схватился за голову Егорыч.
А главное, нет трубы: дым уходит в окошко, в дверь и в дырочку в стене. Видел, какая у Петрова баня внутри черная? Это от дыма...
— Но печки-то, Егорыч, они и в Африке печки, не то что в Кенозерье. Тут-то какие могут быть отличия? — недоумевает Сорокин.
— В том и секрет. Чтоб баня жаркой была и здоровье давала, нужно сначала правильно камни выбрать. Возьмешь по незнанию сине-серые и угоришь, как вот ты угорел. А кладут печь в черной бане из серо-белых камней. Берут их из рек и озер, а проверяют очень просто — бросают в котел с кипящей водой, если не треснет — можно в дело пускать.
— Все, больше секретов нет?
— Ишь ты какой быстрый. Печку мало сложить, нужно ее еще правильно натопить, а это искусство не проще твоих картин. Для баньки по-черному берут березу и ольху — от них жара больше, а воздух легкий, мягкий. Топится банька в три-четыре подкидыша, — так еще отец меня учил. Три-четыре раза дрова в печь подкидывать нужно, вот и готова баня! В дыму трудно ее топить, в три погибели сгибаться нужно. Зато два-три часа, и готово. А дальше угли из печки несешь во двор, чтоб дыма не было, двери-окна закрываешь, и постоять даешь баньке немного. Ну а потом горячей водой ее окатишь разок, полы помоешь, соломку постелешь — и мойся хоть до утра! Да хоть и на следующий день мойся: по три дня хорошая баня тепло держит!
Слушал-слушал Сорокин и не выдержал.
— Ты, Егорыч, целую оду пропел. Но любили же наши предки жизнь себе усложнять, особенно на Кенозере. Уже вся Россия эту баньку по-черному забыла, с трубой только и живет, а вам все дым подавай.
Печник обиделся:
— А знаешь, сколько лет бане-то, что у Юрьевых? Лет сто, не меньше, и еще столько простоит: дым жучка убивает, влагу лишнюю убирает, все вокруг дезинфицирует. Поэтому и дома у наших предков долго стояли, и с простудами они в морозы не валялись... Вот ты поправишься, поставим тебе в огороде новую баньку: хоть по-белому, хоть по-черному. Я пошел, а ты думай пока...
И совсем уже было Егорыч ногу за порог занес, как вдруг глаз его за одну вещь зацепился. — Корзинка! Да неужто ты за грибами собрался? Не припомню, чтоб ты за ними в лес ходил...
— А вот пойду, — рапортует художник. — Я с собой книгу привез, «Определитель грибов». Трижды прочитал, пора от теории к практике переходить... Так и схватился за голову Егорыч.
