История Ивана Абрамова
Как водяной с лектором боролся
Случилось это в начале 1930-х годов прошлого века: приехал в деревню Зехнова на Кенозере
из райцентра некто Иванов. Представился лектором, удостоверение показал, просвещать вас, зехновских, говорит, буду. Ну начальство так начальство, проходи в избу, садись чай пить.
Да только на лектора-то Иванов не похож: в черной кожанке, глаза ледяные, и разговоры ведет странные. Расспрашивает, что в деревне думают о колхозах, почему народ на Кенозере такой набожный, от церковного дурмана отказываться не хочет. Попробовал мужиков на лекцию
о церковном опиуме созвать, но ничего не вышло. Работы много, а лето короткое, некогда уши развешивать, — объясняли сухо деревенские.
из райцентра некто Иванов. Представился лектором, удостоверение показал, просвещать вас, зехновских, говорит, буду. Ну начальство так начальство, проходи в избу, садись чай пить.
Да только на лектора-то Иванов не похож: в черной кожанке, глаза ледяные, и разговоры ведет странные. Расспрашивает, что в деревне думают о колхозах, почему народ на Кенозере такой набожный, от церковного дурмана отказываться не хочет. Попробовал мужиков на лекцию
о церковном опиуме созвать, но ничего не вышло. Работы много, а лето короткое, некогда уши развешивать, — объясняли сухо деревенские.
Но тут сделал случайно Иванов открытие. Жил он на постое у местного старичка Васильевича. Сел как-то поздно вечером Иванов рыбу кушать, а хлеба нет. И мука как назло закончилась. Погнал Васильевича на мельницу зерно молоть. Но мужик объясняет: это раньше, до колхозов, мельницу в Зехновой всем миром содержали, и каждый на ней сам для себя муку молол. А как колхоз появился, пришлось деревне звать кухара Ивана Абрамова. Кухар — по-кенозерски мельник.
— Собирайся, вези к нему.
Но Васильевич ехать отказался. Мельник, — говорит. — человек знающий, он с водяным дружбу водит. А незнающему ночью на мельницу лучше нос не совать.
Лектор рассвирепел. Собрал портфель и пошел в ночь. Предстояла большая борьба.
... Мельнику Ивану Абрамову тоже той ночью не спалось. А как задремал, в дверь постучали.
Открыл: на пороге лектор каргопольский. Велел собирать на стол и спальное место ему готовить. Поживу у вас на мельнице недельку, — заявил сурово. Начальство, не отказать.
И пошли у Абрамова тяжелые дни. Работает мельница круглые сутки, некогда и присесть. А над душой Иванов стоит, ходит следом, жизни не дает. И постоянно расспрашивает.
— Зачем ты, Абрамов, хлебные крошки под мельницу каждый день кидаешь?
Мельник объясняет: обычай такой, «хозяина» задобрить нужно, иначе или мельница сломается, или волны по воде пойдут.
— Все это твоя темнота и религиозный дурман. Нет никакого водяного, Абрамов, а хозяин у мельницы — колхоз и народная власть.
Но мельник по-своему делает. В воскресенье, в праздник церковный, — видел лектор, — вылил Абрамов рюмку водки за мельничное колесо. «Хозяину», — понял лектор.
— Собирайся, вези к нему.
Но Васильевич ехать отказался. Мельник, — говорит. — человек знающий, он с водяным дружбу водит. А незнающему ночью на мельницу лучше нос не совать.
Лектор рассвирепел. Собрал портфель и пошел в ночь. Предстояла большая борьба.
... Мельнику Ивану Абрамову тоже той ночью не спалось. А как задремал, в дверь постучали.
Открыл: на пороге лектор каргопольский. Велел собирать на стол и спальное место ему готовить. Поживу у вас на мельнице недельку, — заявил сурово. Начальство, не отказать.
И пошли у Абрамова тяжелые дни. Работает мельница круглые сутки, некогда и присесть. А над душой Иванов стоит, ходит следом, жизни не дает. И постоянно расспрашивает.
— Зачем ты, Абрамов, хлебные крошки под мельницу каждый день кидаешь?
Мельник объясняет: обычай такой, «хозяина» задобрить нужно, иначе или мельница сломается, или волны по воде пойдут.
— Все это твоя темнота и религиозный дурман. Нет никакого водяного, Абрамов, а хозяин у мельницы — колхоз и народная власть.
Но мельник по-своему делает. В воскресенье, в праздник церковный, — видел лектор, — вылил Абрамов рюмку водки за мельничное колесо. «Хозяину», — понял лектор.
Выловил Иванов в местном омуте огромного налима, попросил жену Абрамова рыбу запечь.
Та приготовила, но есть с Ивановым рыбу Абрамовы не стали.
— Хозяин обидится. Его это рыба, да он и сам рыбой обернуться может.
Оказалось, и от муки-то кухар не отряхивается, потому что хозяина опасается. И кошку черную
с собой на мельницу взял, потому что «для порядка так положено». Чем больше наблюдал Иванов, тем яснее видел: мельница в Зехновой вреднее часовни. Вот она, голова, ее рубить
и надо.
...А только ночью на мельнице происшествие вышло. Проснулся Иванов воды попить, а по углам как зашуршало, зашептало, ходуном все заходило. Шум, гам, крики, всю ночь чертовщина такая творилась. Утром собрал лектор вещи и отбыл в город, ни слова не сказав. Так внезапно
и закончилась вся эта история.
Вечером Абрамов пошел на колесо крошки сыпать, хозяина за избавление от Иванова благодарить. Встал на колени:
— Спасибо тебе, батюшка! Спас ты нас всех и мельницу сохранил! Слава богу за все!
... И только дети Абрамова, шалопаи страшные, озорники, искали по кустам сбежавшую черную кошку. Боялись, хватится отец, ругаться будет. Но кто ж знал, что не любят кошки в мешках завязанных сидеть и так на волю рвутся?
Та приготовила, но есть с Ивановым рыбу Абрамовы не стали.
— Хозяин обидится. Его это рыба, да он и сам рыбой обернуться может.
Оказалось, и от муки-то кухар не отряхивается, потому что хозяина опасается. И кошку черную
с собой на мельницу взял, потому что «для порядка так положено». Чем больше наблюдал Иванов, тем яснее видел: мельница в Зехновой вреднее часовни. Вот она, голова, ее рубить
и надо.
...А только ночью на мельнице происшествие вышло. Проснулся Иванов воды попить, а по углам как зашуршало, зашептало, ходуном все заходило. Шум, гам, крики, всю ночь чертовщина такая творилась. Утром собрал лектор вещи и отбыл в город, ни слова не сказав. Так внезапно
и закончилась вся эта история.
Вечером Абрамов пошел на колесо крошки сыпать, хозяина за избавление от Иванова благодарить. Встал на колени:
— Спасибо тебе, батюшка! Спас ты нас всех и мельницу сохранил! Слава богу за все!
... И только дети Абрамова, шалопаи страшные, озорники, искали по кустам сбежавшую черную кошку. Боялись, хватится отец, ругаться будет. Но кто ж знал, что не любят кошки в мешках завязанных сидеть и так на волю рвутся?
